Сегодня 19 мая – пятый день рассмотрения так называемого «дела студентов». Рассказываем хронологию

Начинается пятый день рассмотрения так называемого «дела студентов». В зал не пускают практически никого, кроме родственников. В данный момент свидетельские показания дают сотрудники ОМОН. Речь идёт о задержаниях на территории БГУ и МГЛУ.

Выступают свидетели из ОМОН. Один из них был возле БГУ, ещё двое возле МГЛУ, обвиняемых они не знают. На вопрос, просили ли преподаватели вуза помощи у ОМОНа, нет конкретного ответа. По словам свидетелей из ОМОН, физическая сила в машинах к задержанным не применялась.

Защитник: В отношении вас были предприняты дополнительные меры по безопасности по вашему заявлению, сказано, что вам поступали угрозы от обвиняемых. Скажите, каким образом это происходило?
Судья: Вопрос снимается, не имеет отношения к делу.
Защитник: По каким признакам вы определяли участников акции?
Свидетель: Незарегистрированная символика, БЧБ флаги.
Защитник: Студенты сами проходили в транспортное средство?
Свидетель: Проходили сами, мы им помогали подниматься на входе в машину.
Защитник: Осуществлял ли кто-то из студентов руководство акцией?
Свидетель: Тяжело определить.
Защитник: По прибытии в РУВД, вы лично оформляли протокол о задержании, как того требует ПИКоАП?
Свидетель: Мы передали задержанных сотрудникам РУВД.

Вопрос защитника о разъяснении задержанным их прав и обязанностей (этого требует ПИКоАП) снят судьёй.

В данный момент в зале суда показания дают студенты. Выступает Дарья Хомич, студентка МГЛУ.

Говорит, что ранее участвовала в акциях, после суток решила не ходить. Про акции узнавала из канала «МГЛУ за свободу». Знает Настю Булыбенко (вместе отбывали административный арест после Марша Молодости 17.10).

Судья уточняет у Дарьи Хомич подробности марша Молодости 17.10.

Следующими в качестве свидетелей будут выступать две студентки БГПУ. Также ожидают своей очереди у входа в зал ещё несколько студенток МГЛУ и БГПУ. Утверждают, что ничего не знают о деле, спрашивают родителей: «Кого судят?»

Показания даёт охранник МГЛУ.

В первоначальных показаниях указаны шум, хлопки, срыв учебного процесса, плакаты и символика на акциях. Показания на суде противоречат первоначальным. По словам охранника, он слышал недовольство [акциями] от студентов и преподавателей. Фамилии недовольных назвать не может, поскольку слышал «случайные диалоги».

В зале суда обеденный перерыв.

Следующий свидетель – начальник управления воспитательной работы с молодёжью МГЛУ Игорь Пученя.

Никого из обвиняемых не узнаёт. Рассказывает о том, что 1 сентября студенты собирались нести петицию в Министерство образования, однако их туда не пропустили. Студенты вернулись обратно в университет и разошлись. На вопрос, были ли там только студенты МГЛУ, Пученя отмечает, что было достаточное количество студентов других вузов, а также взрослых людей. Из них чуть больше половины были студентами МГЛУ.

Пученю спрашивают, мешали ли студенты учебному процессу. Отвечает, что «скорее нет, чем да. Все это было на первом этаже, где кабинеты администрации». Также свидетель говорит, что студенты не мешали входу в университет.

Стоит отметить, что Пученя был одним из тех, кто держал двери закрытыми перед студентами во время акции 1-го сентября, когда к зданию университета подъехал ОМОН.

Теперь речь идёт об акциях 2 сентября.

Отмечает, что студенты просто молча сидели в университете. В переговоры не вступали. Потом встали, попели пару песен и разошлись. На учебный процесс это не повлияло.

3 сентября студенты собрались в фойе с требованием, чтобы администрация вуза их поддержала.

Также у Пучени спросили, знает ли он что-то о телеграм-каналах. Говорит, что по ним было видно, что будут делать студенты, куда идти. Каналы Пученя смотрел, не знает, кто их администрировал.

Защитник: Вы знаете Фицнера?
Пученя: Да, знаю хорошо. Хороший мальчик, спокойный, знаю его с хорошей стороны. Одно позитивное впечатление. Он интеллигентный, культурный и воспитанный человек.

Также Пученя говорит, что ему неизвестно, кто вызывал ОМОН, что «университету не за чем это делать, по большому счёту».

По словам Пучени, после 4 сентября студенты собирались и пели песни.

Защитник: Были ли песни, содержащие ненормативную лексику, агрессивные?
Пученя: Нет, ничего такого не было. Студенты были возбуждённые, но это не выходило за какие-то пределы. Это было неприятно, но мы пытались разговаривать.

Глеба Фицнера свидетель на акциях не видел.

Защитник: А что такое, по-вашему, акции? Вот Вы говорите, что студенты молча сидели. Это тоже акция?
Пученя: Да, тоже акция.
Защитник: Но они же молчали. Можно выражать мысли молча?
Пученя: Да, можно молча, глазами.

Свидитель говорит, что есть письменные обращения родителей, где написано, что они считают, что в университете небезопасно. Также после первых акций родители первокурсников жаловались на то, что происходило в МГЛУ.

Защитник: Была ли необходимость прибегать к помощи сотрудников милиции?
Пученя: Нет. Мы и не прибегали.

Судья: Вы сказали, что были взрослые люди. Можно ли сказать, что они действовали вместе?
Пученя: Да, можно сказать. Было впечатление, что студенты могли даже действовать по команде этих людей. Как черлидеры.

Также свидетель отмечает, что взрослые люди вели себя агрессивно, кричали.

Пученя отмечает, что несмотря на то, что учебный процесс не был сорван, но имидж университета пострадал.

Защитник: А что Вы имеете в виду под грубым нарушением порядка? Что тогда простое нарушение?
Пученя: Не могу точно сказать.
Защитник: Так а как Вы можете называть акции грубым нарушением? Это ваша формулировка или следователя?
Пученя: Наверное, не моя. Но тогда я это так оценивал. Тогда в мою сторону поступали угрозы, я интерпретировал это как грубое нарушение порядка.

Следующий свидетель – бывший ректор МГЛУ Баранова Наталья Петровна.

Прокурор спрашивает, были ли несанкционированные акции. Свидетель просит объяснить ей, что обвинитель имеет в виду под этим. Судья отмечает, что Баранова должна отвечать без комментариев.

Баранова: Я считаю что несанкционированных акций не было.
Обвинитель спрашивает про 1 сентября и дальнейшие акции.
Баранова: Мы считали, что там наши студенты, что мы должны за них бороться, а не против. Мы должны были поговорить с ними. То, что происходило 1 сентября, не было акцией только наших студентов. Это было что-то больше общегородское.

Свидетель уверена, что в акциях виноваты не студенты.

Баранова: Моё мнение: кто-то хотел подставить наш университет.
Обвинитель: Нормальное функционирование учреждения было нарушено?
Баранова: Согласно такой формулировке нет. Работа учреждения по графику нарушена не была. Но эмоциональная составляющая была нарушена, все волновались и думали о происходящем.
Обвинитель: Акции были только на перерывах?
Баранова: Да. Мы смотрели даже на этажах, чтобы не было призывов, чтобы ребята не участвовали в чём-то незаконном. Меня об этом просили и родители.

Баранова про акции: «Я боялась тогда, что ребята попадут в беду. И боюсь сейчас. И я исключаю, что это была какая-то антигосударственная позиция. Они просто молодые, горячие».
Обвинитель: Согласовывали ли акции?
Баранова: Ребята нас уведомляли через телеграм-каналы. Мы знали, что акции будут.
Обвинитель: Были ли жалобы от людей?
Баранова: Да, были жалобы от тех, кто пел песни. Они хотели, чтобы мы отреагировали на это всё и сделали встречу с администрацией. Но мы не понимали, кто эти люди и кого они представляют.

Защитник: Знаете ли Вы Глеба Фицнера?
Баранова: Нет, не знаю Глеба. Но уверена, что он не занимался никаким организаторством.

Никого из обвиняемых Баранова не узнаёт. Но показала на Алану и сказала, что узнает девушку по фотографиям в телеграм-каналах, там она её видела.

Баранова говорит, что постоянно звонили родители и беспокоились из-за обстановки в университете. Она их успокаивала и говорила, что всё, что они видят в телеграм-каналах – преувеличение.

Появление милиции в вузе повергло в шок абсолютно всех. После этого, по словам Барановой, был подписан договор с милицией, в связи с которым ей пришлось предупреждать о собирающихся акциях.

Следующий свидетель – бывший проректор, доцент кафедры педагогики МГЛУ Пашкевич Владимир Вячеславович.

Обвинитель: Проходили ли несанкционированные массовые мероприятия?
Пашкевич: Проходили и довольно часто. 1 сентября было мероприятие для первокурсников. Мне позвонили сообщить, что столпились студенты на входе.

Сейчас речь идёт о задержаниях студентов.

Пашкевич говорит, что пытался узнать, кого задержали у университета. Студенты были в панике. Сказал, что говорил с офицером, но тот не дал увидеться с задержанными. Дальше он побежал в университет звонить в РУВД. Узнал, где студенты, куда их повезли, и поехал с Пониматко (декан переводческого факультета МГЛУ) в РУВД. Далее уже не был свидетелем событий у университета, потому что был в РУВД.

Студенты сказали, что физического давления на них не оказывалось. Свидетелем того, что произошло перед задержанием, Пашкевич не был.

5 сентября к Пашкевичу подходили родители студентов и просили провести встречу с администрацией. Ответил, что он и есть один из представителей администрации и предложил расписать интересующие вопросы на бумаге. Потом пошёл к себе в кабинет работать. Далее Пашкевичу служба безопасности передала, что собралось много людей, но уже в фойе. Тогда он к ним спустился и попросил разойтись. Студенты ответили: "Сейчас мы допишем петицию и выйдем".

Судья: Каким актом запрещено проведение мероприятий? Есть ли такой акт?
Пашкевич: Он есть, но точное название не скажу. Но в него вносились изменения по поводу собраний.

Защитник: Какой порядок получения согласия на проведение мероприятий?
Пашкевич: Мероприятия должны быть чётко согласованы. Так, например, репетиция хора в университете. В этом случае пишут докладную, чтоб уведомить вуз.
Защитник: Это активное действие, а пассивное? Студенты сидели и молчали. Они должны были это согласовывать? Есть ли документы, по которым они должны это согласовать?
Пашкевич: Всегда было принято писать докладные, но давайте не утрировать. Если 3 студента стоят и обсуждают что-то это, то это не массовое мероприятие. Но вообще из общей практики всегда пишут докладные и уведомляют вуз.
Защитник: Применялась ли сила по отношению к студентам?
Пашкевич: Сложно судить, но да. По камерам можно сказать, что задерживали их достаточно грубо. Можно было и мягче.
Защитник: Как Вы считаете, были ли основания на подобное отношение сотрудников при задержании?
Пашкевич: Не могу сказать, не был свидетелем задержаний.

Также свидетель отмечает, что Глеба Фицнера знает только в лицо, во время акций его не видел.

Следующий свидетель – преподаватель немецкого языка Пищиков Валерий Валентинович.

26 октября преподаватель вышел к студентам, стал показывать им средние пальцы обеих рук, попытался выбить у девушки из рук телефон и пустил в ход кулаки. Известно, что один из студентов тогда пострадал, получив удар по лицу.

Пищиков рассказывает, что находился около аудитории, услышал шум, пошёл к лестнице. Увидев группу молодых людей с плакатом, принял решение пойти студентам навстречу, чтоб помешать им. По словам Пищикова, далее получился маленький конфликт «с выражением жестов с моей стороны и недовольства с их».

Пищиков: Я услышал шум от ребят, помню, что уже был снаружи. Вышел я не потому, что они мешали. Я вышел ответить на звонок.
Судья: Допускается ли отвечать на звонки во время лекции?
Пищиков: Возможно, нет, но я это сделал. Я слова не высказывал, я показывал жесты, а мне в ответ были слова.
Обвинитель: Призывали ли участники к чему-либо?
Пищиков: На тот момент нет. У них был только небольшой плакат "далучайся". В мой адрес только покричали "позор" и "иняз наш". Больше ничего не было, но их целью был призыв к забастовке.
Судья: Как Вы можете пояснить показания, что давали тогда и сейчас? Они разнятся.
Пищиков: Красиво написано (смех в зале).

Следующим выступает декан факультета китайского языка МГЛУ Олейник Сергей Евгеньевич. Рассказывает о 4-м сентября: собирались студенты, человек 20. Пели песни, не помнит какие. Возможно, хлопали, возможно, были флаги, тоже не помнит.

Обвинитель: Было ли накануне известно про мероприятие?
Олейник: Нет, нам сообщили в день. Я только наблюдал за студентами, ничего не говорил им.
Обвинитель: А мероприятие должно было быть согласовано?
Олейник: Мы обычно пишем докладные, да.

Во время задержаний 4 сентября, по словам Олейника, сотрудники милиции не представились.

Свидетель говорит, что после задержаний студенты были эмоционально возбуждены, он старался всех успокоить. Требования студентам Олейник не высказывал, так как руководство дало распоряжение просто присутствовать на акции.

Защитник: Проведение мероприятий сказалось на авторитете университета?
Олейник: В университете сложилась тяжелая психологическая атмосфера, о чём высказывались и студенты, и их родители.
Обвинитель: Был ли нанесён ущерб образовательному процессу [в результате акций]?
Олейник: Думаю, нет.
Обвинитель: А мешали проходу?
Олейник: Они [студенты] находились у стены, так что возможно.

У Олейника спрашивают, были ли расторгнуты контракты с иностранными студентами и снизилась ли выручка университета. Однако свидетель не имеет такой информации.

Сегодняшнее заседание завершилось. Следующее состоится завтра.