У такого поведения есть вполне научный термин – абсентеизм. Изначально вопрос абсентеизма – то есть уклонения от своих обязанностей – изучался социальной психологией, и связано это было, в первую очередь, с отлыниванием от работы. Поскольку такое поведение работни_цы приносит убытки работодател_це, то разбираться с этой проблемой нужно было быстро и используя специфические, в том числе научные, методы. Изучая поведение работни_ц, специалист_ки выделили стресс и напряжённые отношения с коллегами как основные причины прогулов. Разобщённость в коллективе и стресс, возникающий как в процессе работы, так и вне её становятся главной угрозой благоприятной рабочей среды.

Традиционно в политической науке абсентеизм – это неучастие гражданина в выборах. В широком смысле – это игнорирование любой околополитической деятельности (митингов, волонтёрства, активизма и так далее), что чаще сравнивают с аполитичностью.

Проблема политической пассивности на общественном уровне имеет много общего с проблемой игнорирования работни_цами своих обязанностей. Социальная изоляция людей друг от друга выступает главным препятствием для коллективного принятия важных решений, формирования и достижения общих целей.

Во-первых, всё зависит от обстоятельств – в разных условиях безразличие может значить как лояльность, так и протест. Во-вторых, молчание всегда сложно интерпретировать. Непосредственное действие имеет последствия, а когда ничего не происходит, можно только догадываться, что на самом деле за этим стоит.

Но есть интересный факт, который может предоставить политическая наука: перед ненасильственными сменами политического режима наблюдается снижение явки. Если люди резко перестали ходить на выборы, то для действующей власти это плохой знак.

В целом этот вопрос – одна из главных причин по которой множество людей, живущих в недемократических условиях, отказываются принимать участие не только в электоральных процессах, но и в любых общественно важных инициативах. Зачастую они руководствуются принципом «всё или ничего» – лучше либо поменять всё и сразу, либо ничего не делать, поскольку смысла от действия нет.

Но работает это не совсем так. Для того, чтобы достигнуть чего-либо или сразиться с притеснением, необходимо ставить на первый план цель, а не оппонента, которым, как правило, выступает "власть". Если мы видим, что человек сталкивается с несправедливостью, то для того, чтобы ему помочь, сначала нужно посмотреть, что работает в таких случаях. Зачастую это опубличивание проблемы, самоорганизация и правовые инструменты.

Поэтому если вам небезразлично ваше будущее, будущее других людей, место, в котором вы живёте, и вы хотите помогать тем, кому повезло меньше, то ваше решение – это солидарность и самоорганизация.

Отношение к реальности, когда что бы ты ни делал_а, всё напрасно, и попытки что-либо изменить кажутся бессмысленными – всё это является последствиями выученной беспомощности.

Само понятие выученной беспомощности было введено в научный оборот в 1967 году американским психологом Мартином Селигманом.

Выученная беспомощность – это поведение, при котором индивид, вынужденный терпеть неприятные или болезненные раздражители, становится неспособным избегать (или не хочет избегать) последующих встреч с такими раздражителями, даже если это возможно сделать.

Селигман начинал исследование вместе со Стивеном Майером, который позже занялся нейронауками. Вновь они встретились уже в 2000-х годах, и результат этой встречи изменил представление о выученной беспомощности.

Наши древние предки были не способны прогнозировать негативные события, вызванные внешними обстоятельствами. Нежелательные события для них были абсолютно неконтролируемы, а любая защитная реакция – неэффективна. Но в процессе развития механизм контроля совершенствовался и становилось возможным избегать нежелательных воздействий разных явлений, когда угроза длительная.

Само развитие навыков контроля происходит не только на эволюционном макроуровне, но и на индивидуальном. Поэтому установление связи между действием и результатом важно в процессе воспитания ребёнка, а также в любом другом возрасте и в разных формах.

Выученная беспомощность – это одна из главных черт посттоталитарных обществ. Когда происходят произвольные задержания, пытки или сажают невиновных, рефлекторно появляется желание сравнить это с 37-ым годом или другими тоталитарными, негуманными событиями или временами. После такого вывода, который кажется смелым, отважным действием и попыткой посмотреть правде в лицо, единственное, что можно захотеть сделать – это лечь и заплакать, ведь сопротивляться 37-му году невозможно. Но каждому времени присуще своё зло, и сражаться нужно с ним, а не с воображаемыми угрозами и историческими аналогиями.

В 37-ом году не было социальных сетей, независимых медиа, краудфандингов, правозащитных организаций разных масштабов и много чего другого, что могло стать инструментом борьбы за справедливость и свободу.

Тут есть множество факторов, влияющих на желание человека участвовать как в электоральных процессах, так и в общественно-политических движениях.

Выполнение гражданского долга и предстоящее удовольствие от его выполнения подталкивает людей принимать участие в политической жизни общества. На выборы с большей долей вероятности придут люди, если им нравится кандидат_ка, и выгодно чтобы он_а выиграл_а, а также была вероятность е_ё победы. Если вы понимаете, что кандидат_ка не выиграет, то на избирательный участок скорее всего вы не пойдёте.

В гетерогенных обществах – то есть там, где много разных социальных групп: религиозных, национальных, экономических – явка на выборах ниже. И это вполне объяснимо: заинтересовать различных людей с непохожими проблемами сложнее, чем людей со схожими бедами.

Чем больше разных людей или групп представляют интересы общества, тем больше людей будет участвовать в выборах. Всё выглядит достаточно очевидно и просто, но в авторитарных системах выполнять условия большей инклюзии сложно, а иногда вовсе невозможно.

Молодёжь активна на митингах, но на избирательные участки массово не ходит – это глобальная тенденция. В США это явление не считают случайностью и есть масса переменных, влияющих на электоральное поведение молодёжи.

Может показаться, что это исключительно американские причины пассивности молодёжи в политической деятельности, но это не совсем так. Электоральные системы в большинстве стран мира сильно друг от друга не отличаются, поэтому, если отбросить специфические черты США, можно прийти к общим выводам:

И одной из самых интересных и касающихся молодёжи в мировом масштабе причин будет отделение гражданского от политического. Активизм и волонтёрство подразумевают действие, результат которого осязаем. Точечная помощь людям или группам, которые сталкиваются с угнетением или притеснением – это и есть борьба за справедливость. Это всё равно политическое действие.

Политическое отсутствие и низкая гражданская заинтересованность – это следствие не инклюзивного, подавляющего и больного государственного устройства. Будучи носителем посттоталитарного опыта и живя в атомизированном обществе, тем самым продуцируя практики всеобщего недоверия и людям, и институтам, мы создаём порочный круг. Согласно всемирному обзору ценностей, начатому Рональдом Инглхартом, по данным исследования 2017 года беларусское общество, оценивается как секулярно-рациональное, а также ему присущи ценности выживания – нетерпимость к инакомыслию, ксенофобия, покорность, низкий уровень доверия, безопасность считается значимей свободы.

Такая безрадостная картина объясняет пассивность и инертность, но никак не оправдывает. Суть ценностей заключается в том, что им свойственно меняться; они не статичны и не передаются генетически. Возможность решать проблемы и вопросы на локальном уровне, самоорганизовываясь и солидаризируясь, разрушает круг недоверия. Создавая сообщества, мы боремся и с Левиафаном, и растим друг в друге социальное существо.